![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
sirin_from_shrmВ 1867 году в Троицкой волости, в приходе села Троицкого при деревне Хлебниково на 1,5 десятинах земли была основана шерстопрядильно-ткацкая фабрика . Она располагалась на правом (южном) берегу реки Клязьмы в ровной низине. Фабрика была окружена лугами, к западу от нее был пустырь, а в 60 саженях начинались жилые деревенские дома. Вверх по течению реки была устроена запруда, поток воды крутил «водяное колесо в 20 сил», которое, в свою очередь, приводило в движение прядильное оборудование. Воду для производства и для приготовления пищи рабочие набирали из Клязьмы. Существующий до 1880 года при фабрике колодец пришлось закрыть из-за плохого качества воды.
В 1877 году случился пожар, и все фабричные постройки сгорели. Сначала восстановили прядильное отделение, а к 1880 году выстроили и ткацкий корпус.
На фабрике делали шерстяную пряжу из закупленной мытой шерсти. Технология производства была такова. Шерсть очищалась от сора и растрепливалась на трепальной машине, затем смазывалась в деревянном ящике олеином с примесью деревянного масла, и еще раз пропускалась через трепальную машину. После этого шерсть поступала в чесальные машины с так называемых "столиков" - конвейеров, лента которых была составлена из соприкасающихся между собой деревянных брусков. Шерсть на ленту настилали рабочие. С чесальных машин шерсть выходила в виде ваты, навитой на широкий барабан большого диаметра. Далее шерстяная заготовка поступала на ровничную машину (континью), где из сырья вырабатывалась ровница - толстая нить, которую прядильная машина навивала на валики.
Комбинация из чесально-ваточной и ровничной машины называлась "аппаратом", т.е. оба эти приспособления рассматривались как части единого комплекса. Иногда «аппарат» состоял из одной чесальной и двух ровничных машин.
Из ровницы на мюльных машинах выделывалась шерстяная пряжа. Очески, то есть остатки от производства, получаемые на чесальных машинах, отсылались на другие фабрики для чистки и затем снова идут на выработку пряжи.
Фабрикой заведовал сын хозяина. Но поскольку ни он сам, ни его отец, не обучались производству, фактически работами руководил мастер-практик.
Фабричный корпус, имевший форму буквы "г" ("форму глаголя") состоял из двух главных строений с некоторыми пристройками. Прядильный корпус представлял из себя бревенчатое двухэтажное здание, на первом этаже которого располагалась "приготовительная" (или аппаратная), а на втором - прядильная мастерская. Длина этого корпуса составляла 52, а ширина - 18, высота – 9 аршин.
В небольшой трехэтажной деревянной пристройке длиной 12, шириной 18 и высотой также 9 аршин были расположены крутильные и мотальные мастерские. Под углом к прядильному корпусу прилегал ткацкий корпус, его размеры составляли в длину - 30, в ширину - 18, в высоту 9,5 аршин. К ткацкому корпусу, отделенная от него бревенчатой стеной, примыкала котельная.
Неподалеку от производственных построек располагались деревянное общежитие рабочих (25х12х7 аршин) и артельная кухня, также деревянная. Все строения фабрики были имели железные крыши. Температура в производственных помещениях поддерживалась на уровне 18-20 градусов P.
Заключение санитарной комиссии, которая проводила обследование фабрики в 1880 году, отмечало: «Главные мастерские - аппаратная и прядильная, значительных размеров, и пространства, приходящееся в них на одного человека, достаточно. Но они низки, в особенности прядильная, высота которой не превышает 3,5 аршин. Дневное освещение удовлетворительно, вечером и ночью каждая мастерская освещается 12 керосиновыми лампами. Особых приспособлений для вентиляции не имеется, существующие форточки зимой никогда не открываются. Весьма оригинален способ отопления верхнего этажа воздухом, поднимающимся туда из нижнего этажа через внутреннюю лестницу и через одинарный (без наката) щелявый пол. Маленькие мастерские в пристройке - крутильная и мотальная, в особенности во втором и третьем этажах, до такой степени низки (всего 2,5 аршин), что рослому человеку нельзя держаться в них прямо. Здесь тоже отсутствие вентиляции и тот же оригинальный способ отопления верхних этажей, как и в большом корпусе. Каждая из этих мастерских освещается ночью 3-5 лампами. В общем, мастерские содержатся неопрятно: пол сильно засален, на нем валяется много рванья, машины и стены покрыты шерстяной пылью, наполняющей в некоторых мастерских (в особенности в приготовительное) также и воздух».
Если прядильное оборудование работало за счет вращения «водяного колеса», то для ткацкого оборудования во вновьотстроенном на первом этаже ткацкого корпуса была установлена небольшая паровая машина. Несмотря на то, что на момент обследования, т.е. к 1880 году, ткацкое отделение еще не функционировало, санитарная комиссия выражала опасение: «Паровой котел установлен в кирпичной пристройке к фабричному корпусу. Опасные части машины недостаточно ограждены и никаких правил предосторожности для рабочих не вывешено. Валики чесальных машин, снабжающие воздух громадным количеством пыли, ничем не прикрыты».
Работала фабрика круглый год. Однако количество работников колебалось в зависимости от сезона: наибольшее число рабочих «бывает с октября по Пасху, а наименьшее - в летние месяцы, так как многие из них уходят с фабрики на полевые работы. Подолгу работают на заведении человек 30-40».
На момент осмотра санитарной комиссией в 1880 году на фабрике работали 90 человек, но «измерению подверглись лишь 69 рабочих» (т.е. 69 предоставили членам комиссии информацию о своем возрасте и местожительстве).
Из этих 69 рабочих 21,7% составляли малолетние (до 14 лет), двоим из которых не исполнилось еще 12-ти лет. Если же брать количество работников до 18-ти лет, то доля малолетних рабочих составляла 30%! «Малолетние служат главным образом присучальщиками», - говорилось в заключении. На фабрике были заняты 14 женщин, они настилали шерсть на чесальные машины и разматывали пряжу, а мужчины работали на трепальных, прядильных и крутильных машинах.
Комиссия полагала, что на фабрике работают преимущественно местные жители, однако жителей Московского уезда Московской губернии на фабрике было 43, жителей других уездов Московской губернии - 19, а 7 человек из 69 были жителями других губерний.
Около 50-60 рабочих жили в спальном корпусе при фабрике (среди них – две семьи), остальные – у себя дома. Нижний этаж спален был отведен для мальчиков, там размещалось 20-30 человек, на каждого приходилось 1-1,5 к.с. Дневное освещение спальни было неудовлетворительным, ночью в спальне горела одна лампа. Спальня отапливалась «одной утермарковской и одной маленькой чугунной печами», в окнах было три форточки. Мальчики спали на нарах, построенных в один ярус вдоль наружных стен. Сплошные нары были разгорожены досками на отдельные клетки, «наподобие стойл». Подстилкой служили мешки, набитые сеном или соломой, или же простая рогожа, «все это в высшей степени бедно и грязно». От общей спальни было отгорожено несколько каморок для мальчиков.
Внутренняя лестница вела из нижнего этажа наверх, на втором этаже в таких же стойлах помещались мужчины. Один конец этой спальни был отгорожен для женщин и девушек, которым приходилось для входа и выхода в свое помещение проходить через мужскую спальню. В спальнях для взрослых на одного человека приходилось также 1-1,5 к.с. Дневное освещение здесь было еще менее благоприятно, так что в комнатах стоял полумрак. Мужское отделение отапливалось небольшой железной печью, обложенной кирпичом, с длинной дымогарной трубой из листового железа, в женском отделении печи не было. В окнах второго этажа было 4 форточки. Санитарная обстановка в спальнях Обстановка такая же, как и в спальне мальчиков, «лишь у женщин несколько лучше и опрятнее». Вообще же спальни содержались очень неопрятно: пол грязный, стены и потолок закоптелые.
На нарах в общих спальнях рабочим дозволялось спать безвозмездно, за помещение же в коморках взималась плата в размере 25-50 копеек в месяц. Для спальни летом на фабричном дворе было устроено несколько тесовых шалашей на 1-5 человек каждый.
На фабрике было организовано круглосуточное производство, в две смены. Сигналом начала работ служил звонок, а время устанавливалось по конторским часам. Дневная смена работала с 4 до 8 утра, затем с 9 до 12 дня, а потом с 14 до 20 часов. Ночная смена работала во время перерывов дневной на завтрак и обед, т.е. с 8 до 9 утра, затем с 12 до 14 часов, и в ночные часы с 20 до 4 утра. Таким образом на долю дневной смены приходилось 13 рабочих часов, на долю ночной – 11. Еженедельно порядок работы менялся: бывшая дневная смена работала в ночь и наоборот. Малолетние работники также работали и в дневную, и в ночную смены. Для беременных женщин не было предусмотрено никаких льгот и пособий, когда они не могли продолжать работу, их либо рассчитывали, либо они увольнялись сами.
В праздники работа прекращалась. Фабрика останавливала работу либо непосредственно в праздничный день, то есть в 3-30 утра, либо накануне с 8 часов вечера. Однако перерыв в работе фабрики при этом не превышал 24 часов.
Все рабочие, кроме прядильщиков, получали фиксированное ежемесячное жалование. Работа же прядильщиков оплачивалась сдельно. У каждого прядильщика было два помощника – мальчика-присучальщика. В сутки такая бригада вырабатывала около 3-4 пудов пряжи, за каждый пуд платили 35-50 копеек. Таким образом можно было заработать 18-30 рублей в месяц, но из этой суммы в конторе высчитывали 11 рублей на содержание мальчиков. Заработок малолетних составлял от 3,5 до 5 рублей в месяц. Женщины зарабатывали 4,5-6 рублей, редко – 7. Средний заработок мужчин составлял 6-8 рублей. При найме рабочие получали расчетные книжки, в которых были указаны «обычные, казенные правила». За прогул, по словам хозяина, «высчитывалась соответственная прогульному времени плата».
Питались рабочие за свой счет, съестные припасы покупали в хозяйской лавке, на книжку. Комиссия отмечает: «Существует одна харчевая артель, состоявшая, во время осмотра, из 35 взрослых рабочих и 5 мальчиков. По словам рабочих, артель варит мяса приблизительно по 1 фунту (с костями и жиром) на взрослого человека в день, по большей части свинины и солонины. Мальчики и вообще рабочие с низкой заработной платой, которым платить за мясо не по силам, не получают говядины и с них взимается артелью за харчи лишь по 11 коп. в сутки, тогда как другим рабочим харчи обходятся от 5 р. 50 к. до 6 р. 50 к. (иногда еще больше) в месяц. Артель имеет кухаря, которому платит 6-7 рублей в месяц, староста получает 2 рубля. Запасов провизии артель не держит, а берет в лавке ежедневно, по мере надобности».
Цены главных припасов в харчевой лавке были следующие:
Артельная кухня и столовая находились в одном и том же помещении, вместимостью его не более 11 куб. саж, высота которого составляла лишь 3 ар. Готовили еду на двух русских печах, форточек в помещении не было.
Одежда рабочих «обыкновенная, большинство из них ходит по фабрике босиком, иногда работают в одном белье (в особенности в прядильной)». При фабрике работала баня, которая топилась 2 раза в месяц. Специального стока грязной воды в бане не было, вода сливалась прямо на землю под баней. За пользование ею контора взимала по 10 копеек с рабочего в месяц.
Ближайшая школа (земское училище) находилось в деревне Хлебниково. Некоторые из работающих на фабрике мальчиков учились грамоте до поступления на фабрику. Из фабричных же детей никто школы не посещал.
Никакой организации медицинской помощи на фабрике не существовало, в случае заболевания рабочие просто уходили домой, в особо тяжелых случаях обращались в Сухаревскую (бывшую Марфинскую) земскую лечебницу. Периодических осмотров рабочих врачом не производилось.
Ретирад (т.е. туалет) для рабочих находился «в тесовой щелявой будочке на дворе, саженях в 5 от входа в фабричный корпус и саженях в 6-8 от кухни и спальни. Ретирад разгорожен деревянной переборкой на 2 отделения. Пол деревянный, неокрашенный, щелявый, писсуаров нет. Ночью ретирад не освещается вовсе. Внутри весьма грязно: пол и сиденье усеяны экскрементами и залиты мочой. Вообще ретирад распространяет сильную вонь кругом. Выгреб состоит из бревенчатого сруба, поставленного в естественное углубление территории, отчасти уже засыпанной фабричными отбросами. В это же углубление, простирающееся от отхожего места до реки, выливаются и кухонные помои, так как особой помойной ямы не существует. Весьма вероятно, что нечистоты из выгребной ямы через это углубление находят себе естественный сток в реку. Если прибавить сюда еще фабричный сор, состоящий большей частью из шерстяной пыли с примесью жира, то несомненно, что вся эта смесь, разлагаясь, должна производить весьма чувствительную вонь, по крайней мере, в жаркое время года».
Санитарная комиссия отметила, что «о болезненности и смертности между рабочими сведений не имеется. Что касается внешнего вида рабочих, то следует сказать, что взрослые мужчины упитаны довольно удовлетворительно, малолетние же имеют большей частью вид изнуренный и возбуждающий жалость, лица худые, бледно-желтые, мускулатура вялая и мало развита. У многих детей, кроме того, замечается охриплость и катар зева. Резюмируя неблагоприятные санитарные условия данного заведения, можно указать на следующие обстоятельства:
1. Ночная работа и употребление малолетних, наравне со взрослыми, в 13-часовых сменах.
2. Спертый воздух мастерских и значительное количество в нем шерстяной пыли, которая, будучи заметно менее опасна, нежели хлопчатобумажная пыль, тем не менее раздражает дыхательные органы. Отсутствие целесообразной вентиляции, конечно, благоприятствует накоплению этой пыли в воздухе мастерских.
3. Плохое питание малолетних, зависящее отчасти от чрезвычайно низкой заработной платы».
В связи с этим возникает вопрос, а чем еще, кроме работы на этой фабрике, могли заработать крестьяне деревни Хлебниково и других окрестных поселений? По соседству в селе Котове было еще одно аналогичное заведение – шерстопрядильная фабрика Мюлле. Но там тоже наблюдалось большое количество пришлых, почти половину работников составляли жители Можайского, Рузского и Дмитровского уездов Московской губернии, а также жители Владимирской, Тульской и других губерний, которых было около четверти от общего числа, и еще чуть более четверти рабочих составляли жители собственно Московского уезда.
Условия работы на фабрике Мюлле были еще более тяжелыми: рабочий день начинался в 4 часа утра, а заканчивался в 8 часов вечера, перерыв на обед составлял 1,5 – 2 часа, а «кто старается, тот встает раньше и кончает еще позже». Чтобы заработать, некоторым ткачам, получающим сдельную оплату за свой труд, приходилось «не вылезать из-за стана, когда он спит – неизвестно». Месячный заработок при такой работе составлял 15-20 рублей, но из этой суммы ткачи выделяли еще оплату своим помощникам-шпульникам, которых нанимали сами (по большей части это были члены их семьи – жены и дети) и сами покупали для себя свечи. Таким образом ткачам удавалось заработать 10-15 рублей в месяц. Прядильщики получали 18-25 рублей, настилальщицы – 5-6 рублей. Стоимость питания взрослого мужчины при этом составляла около 6 рублей в месяц. В общем, условия труда и его оплата на разных фабриках отличались мало.
Чем еще могли заработать местные жители?
Источник: Сборник статистических сведений по Московской губернии. Том III. Вып. IX. Санитарное исследование фабричных заведений Московского уезда. Часть III. Ф.Ф. Эрисмана. М., 1883.
В 1877 году случился пожар, и все фабричные постройки сгорели. Сначала восстановили прядильное отделение, а к 1880 году выстроили и ткацкий корпус.
На фабрике делали шерстяную пряжу из закупленной мытой шерсти. Технология производства была такова. Шерсть очищалась от сора и растрепливалась на трепальной машине, затем смазывалась в деревянном ящике олеином с примесью деревянного масла, и еще раз пропускалась через трепальную машину. После этого шерсть поступала в чесальные машины с так называемых "столиков" - конвейеров, лента которых была составлена из соприкасающихся между собой деревянных брусков. Шерсть на ленту настилали рабочие. С чесальных машин шерсть выходила в виде ваты, навитой на широкий барабан большого диаметра. Далее шерстяная заготовка поступала на ровничную машину (континью), где из сырья вырабатывалась ровница - толстая нить, которую прядильная машина навивала на валики.
Комбинация из чесально-ваточной и ровничной машины называлась "аппаратом", т.е. оба эти приспособления рассматривались как части единого комплекса. Иногда «аппарат» состоял из одной чесальной и двух ровничных машин.
Из ровницы на мюльных машинах выделывалась шерстяная пряжа. Очески, то есть остатки от производства, получаемые на чесальных машинах, отсылались на другие фабрики для чистки и затем снова идут на выработку пряжи.
Фабрикой заведовал сын хозяина. Но поскольку ни он сам, ни его отец, не обучались производству, фактически работами руководил мастер-практик.
Фабричный корпус, имевший форму буквы "г" ("форму глаголя") состоял из двух главных строений с некоторыми пристройками. Прядильный корпус представлял из себя бревенчатое двухэтажное здание, на первом этаже которого располагалась "приготовительная" (или аппаратная), а на втором - прядильная мастерская. Длина этого корпуса составляла 52, а ширина - 18, высота – 9 аршин.
В небольшой трехэтажной деревянной пристройке длиной 12, шириной 18 и высотой также 9 аршин были расположены крутильные и мотальные мастерские. Под углом к прядильному корпусу прилегал ткацкий корпус, его размеры составляли в длину - 30, в ширину - 18, в высоту 9,5 аршин. К ткацкому корпусу, отделенная от него бревенчатой стеной, примыкала котельная.
Неподалеку от производственных построек располагались деревянное общежитие рабочих (25х12х7 аршин) и артельная кухня, также деревянная. Все строения фабрики были имели железные крыши. Температура в производственных помещениях поддерживалась на уровне 18-20 градусов P.
Заключение санитарной комиссии, которая проводила обследование фабрики в 1880 году, отмечало: «Главные мастерские - аппаратная и прядильная, значительных размеров, и пространства, приходящееся в них на одного человека, достаточно. Но они низки, в особенности прядильная, высота которой не превышает 3,5 аршин. Дневное освещение удовлетворительно, вечером и ночью каждая мастерская освещается 12 керосиновыми лампами. Особых приспособлений для вентиляции не имеется, существующие форточки зимой никогда не открываются. Весьма оригинален способ отопления верхнего этажа воздухом, поднимающимся туда из нижнего этажа через внутреннюю лестницу и через одинарный (без наката) щелявый пол. Маленькие мастерские в пристройке - крутильная и мотальная, в особенности во втором и третьем этажах, до такой степени низки (всего 2,5 аршин), что рослому человеку нельзя держаться в них прямо. Здесь тоже отсутствие вентиляции и тот же оригинальный способ отопления верхних этажей, как и в большом корпусе. Каждая из этих мастерских освещается ночью 3-5 лампами. В общем, мастерские содержатся неопрятно: пол сильно засален, на нем валяется много рванья, машины и стены покрыты шерстяной пылью, наполняющей в некоторых мастерских (в особенности в приготовительное) также и воздух».
Если прядильное оборудование работало за счет вращения «водяного колеса», то для ткацкого оборудования во вновьотстроенном на первом этаже ткацкого корпуса была установлена небольшая паровая машина. Несмотря на то, что на момент обследования, т.е. к 1880 году, ткацкое отделение еще не функционировало, санитарная комиссия выражала опасение: «Паровой котел установлен в кирпичной пристройке к фабричному корпусу. Опасные части машины недостаточно ограждены и никаких правил предосторожности для рабочих не вывешено. Валики чесальных машин, снабжающие воздух громадным количеством пыли, ничем не прикрыты».
Работала фабрика круглый год. Однако количество работников колебалось в зависимости от сезона: наибольшее число рабочих «бывает с октября по Пасху, а наименьшее - в летние месяцы, так как многие из них уходят с фабрики на полевые работы. Подолгу работают на заведении человек 30-40».
На момент осмотра санитарной комиссией в 1880 году на фабрике работали 90 человек, но «измерению подверглись лишь 69 рабочих» (т.е. 69 предоставили членам комиссии информацию о своем возрасте и местожительстве).
Из этих 69 рабочих 21,7% составляли малолетние (до 14 лет), двоим из которых не исполнилось еще 12-ти лет. Если же брать количество работников до 18-ти лет, то доля малолетних рабочих составляла 30%! «Малолетние служат главным образом присучальщиками», - говорилось в заключении. На фабрике были заняты 14 женщин, они настилали шерсть на чесальные машины и разматывали пряжу, а мужчины работали на трепальных, прядильных и крутильных машинах.
Комиссия полагала, что на фабрике работают преимущественно местные жители, однако жителей Московского уезда Московской губернии на фабрике было 43, жителей других уездов Московской губернии - 19, а 7 человек из 69 были жителями других губерний.
Около 50-60 рабочих жили в спальном корпусе при фабрике (среди них – две семьи), остальные – у себя дома. Нижний этаж спален был отведен для мальчиков, там размещалось 20-30 человек, на каждого приходилось 1-1,5 к.с. Дневное освещение спальни было неудовлетворительным, ночью в спальне горела одна лампа. Спальня отапливалась «одной утермарковской и одной маленькой чугунной печами», в окнах было три форточки. Мальчики спали на нарах, построенных в один ярус вдоль наружных стен. Сплошные нары были разгорожены досками на отдельные клетки, «наподобие стойл». Подстилкой служили мешки, набитые сеном или соломой, или же простая рогожа, «все это в высшей степени бедно и грязно». От общей спальни было отгорожено несколько каморок для мальчиков.
Внутренняя лестница вела из нижнего этажа наверх, на втором этаже в таких же стойлах помещались мужчины. Один конец этой спальни был отгорожен для женщин и девушек, которым приходилось для входа и выхода в свое помещение проходить через мужскую спальню. В спальнях для взрослых на одного человека приходилось также 1-1,5 к.с. Дневное освещение здесь было еще менее благоприятно, так что в комнатах стоял полумрак. Мужское отделение отапливалось небольшой железной печью, обложенной кирпичом, с длинной дымогарной трубой из листового железа, в женском отделении печи не было. В окнах второго этажа было 4 форточки. Санитарная обстановка в спальнях Обстановка такая же, как и в спальне мальчиков, «лишь у женщин несколько лучше и опрятнее». Вообще же спальни содержались очень неопрятно: пол грязный, стены и потолок закоптелые.
На нарах в общих спальнях рабочим дозволялось спать безвозмездно, за помещение же в коморках взималась плата в размере 25-50 копеек в месяц. Для спальни летом на фабричном дворе было устроено несколько тесовых шалашей на 1-5 человек каждый.
На фабрике было организовано круглосуточное производство, в две смены. Сигналом начала работ служил звонок, а время устанавливалось по конторским часам. Дневная смена работала с 4 до 8 утра, затем с 9 до 12 дня, а потом с 14 до 20 часов. Ночная смена работала во время перерывов дневной на завтрак и обед, т.е. с 8 до 9 утра, затем с 12 до 14 часов, и в ночные часы с 20 до 4 утра. Таким образом на долю дневной смены приходилось 13 рабочих часов, на долю ночной – 11. Еженедельно порядок работы менялся: бывшая дневная смена работала в ночь и наоборот. Малолетние работники также работали и в дневную, и в ночную смены. Для беременных женщин не было предусмотрено никаких льгот и пособий, когда они не могли продолжать работу, их либо рассчитывали, либо они увольнялись сами.
В праздники работа прекращалась. Фабрика останавливала работу либо непосредственно в праздничный день, то есть в 3-30 утра, либо накануне с 8 часов вечера. Однако перерыв в работе фабрики при этом не превышал 24 часов.
Все рабочие, кроме прядильщиков, получали фиксированное ежемесячное жалование. Работа же прядильщиков оплачивалась сдельно. У каждого прядильщика было два помощника – мальчика-присучальщика. В сутки такая бригада вырабатывала около 3-4 пудов пряжи, за каждый пуд платили 35-50 копеек. Таким образом можно было заработать 18-30 рублей в месяц, но из этой суммы в конторе высчитывали 11 рублей на содержание мальчиков. Заработок малолетних составлял от 3,5 до 5 рублей в месяц. Женщины зарабатывали 4,5-6 рублей, редко – 7. Средний заработок мужчин составлял 6-8 рублей. При найме рабочие получали расчетные книжки, в которых были указаны «обычные, казенные правила». За прогул, по словам хозяина, «высчитывалась соответственная прогульному времени плата».
Питались рабочие за свой счет, съестные припасы покупали в хозяйской лавке, на книжку. Комиссия отмечает: «Существует одна харчевая артель, состоявшая, во время осмотра, из 35 взрослых рабочих и 5 мальчиков. По словам рабочих, артель варит мяса приблизительно по 1 фунту (с костями и жиром) на взрослого человека в день, по большей части свинины и солонины. Мальчики и вообще рабочие с низкой заработной платой, которым платить за мясо не по силам, не получают говядины и с них взимается артелью за харчи лишь по 11 коп. в сутки, тогда как другим рабочим харчи обходятся от 5 р. 50 к. до 6 р. 50 к. (иногда еще больше) в месяц. Артель имеет кухаря, которому платит 6-7 рублей в месяц, староста получает 2 рубля. Запасов провизии артель не держит, а берет в лавке ежедневно, по мере надобности».
Цены главных припасов в харчевой лавке были следующие:
| Хлеб | 96 коп. за пуд |
| Гречневая крупа | 14 р. 49 коп. за четверть |
| Солонина | 10,5 коп. за фунт |
| Свинина | 11 к. за фунт |
| Сало топленое | 8 руб. за пуд |
| Соль | 1 руб. за пуд |
| Масло постное | 15 коп. за ф. |
Артельная кухня и столовая находились в одном и том же помещении, вместимостью его не более 11 куб. саж, высота которого составляла лишь 3 ар. Готовили еду на двух русских печах, форточек в помещении не было.
Одежда рабочих «обыкновенная, большинство из них ходит по фабрике босиком, иногда работают в одном белье (в особенности в прядильной)». При фабрике работала баня, которая топилась 2 раза в месяц. Специального стока грязной воды в бане не было, вода сливалась прямо на землю под баней. За пользование ею контора взимала по 10 копеек с рабочего в месяц.
Ближайшая школа (земское училище) находилось в деревне Хлебниково. Некоторые из работающих на фабрике мальчиков учились грамоте до поступления на фабрику. Из фабричных же детей никто школы не посещал.
Никакой организации медицинской помощи на фабрике не существовало, в случае заболевания рабочие просто уходили домой, в особо тяжелых случаях обращались в Сухаревскую (бывшую Марфинскую) земскую лечебницу. Периодических осмотров рабочих врачом не производилось.
Ретирад (т.е. туалет) для рабочих находился «в тесовой щелявой будочке на дворе, саженях в 5 от входа в фабричный корпус и саженях в 6-8 от кухни и спальни. Ретирад разгорожен деревянной переборкой на 2 отделения. Пол деревянный, неокрашенный, щелявый, писсуаров нет. Ночью ретирад не освещается вовсе. Внутри весьма грязно: пол и сиденье усеяны экскрементами и залиты мочой. Вообще ретирад распространяет сильную вонь кругом. Выгреб состоит из бревенчатого сруба, поставленного в естественное углубление территории, отчасти уже засыпанной фабричными отбросами. В это же углубление, простирающееся от отхожего места до реки, выливаются и кухонные помои, так как особой помойной ямы не существует. Весьма вероятно, что нечистоты из выгребной ямы через это углубление находят себе естественный сток в реку. Если прибавить сюда еще фабричный сор, состоящий большей частью из шерстяной пыли с примесью жира, то несомненно, что вся эта смесь, разлагаясь, должна производить весьма чувствительную вонь, по крайней мере, в жаркое время года».
Санитарная комиссия отметила, что «о болезненности и смертности между рабочими сведений не имеется. Что касается внешнего вида рабочих, то следует сказать, что взрослые мужчины упитаны довольно удовлетворительно, малолетние же имеют большей частью вид изнуренный и возбуждающий жалость, лица худые, бледно-желтые, мускулатура вялая и мало развита. У многих детей, кроме того, замечается охриплость и катар зева. Резюмируя неблагоприятные санитарные условия данного заведения, можно указать на следующие обстоятельства:
1. Ночная работа и употребление малолетних, наравне со взрослыми, в 13-часовых сменах.
2. Спертый воздух мастерских и значительное количество в нем шерстяной пыли, которая, будучи заметно менее опасна, нежели хлопчатобумажная пыль, тем не менее раздражает дыхательные органы. Отсутствие целесообразной вентиляции, конечно, благоприятствует накоплению этой пыли в воздухе мастерских.
3. Плохое питание малолетних, зависящее отчасти от чрезвычайно низкой заработной платы».
В связи с этим возникает вопрос, а чем еще, кроме работы на этой фабрике, могли заработать крестьяне деревни Хлебниково и других окрестных поселений? По соседству в селе Котове было еще одно аналогичное заведение – шерстопрядильная фабрика Мюлле. Но там тоже наблюдалось большое количество пришлых, почти половину работников составляли жители Можайского, Рузского и Дмитровского уездов Московской губернии, а также жители Владимирской, Тульской и других губерний, которых было около четверти от общего числа, и еще чуть более четверти рабочих составляли жители собственно Московского уезда.
Условия работы на фабрике Мюлле были еще более тяжелыми: рабочий день начинался в 4 часа утра, а заканчивался в 8 часов вечера, перерыв на обед составлял 1,5 – 2 часа, а «кто старается, тот встает раньше и кончает еще позже». Чтобы заработать, некоторым ткачам, получающим сдельную оплату за свой труд, приходилось «не вылезать из-за стана, когда он спит – неизвестно». Месячный заработок при такой работе составлял 15-20 рублей, но из этой суммы ткачи выделяли еще оплату своим помощникам-шпульникам, которых нанимали сами (по большей части это были члены их семьи – жены и дети) и сами покупали для себя свечи. Таким образом ткачам удавалось заработать 10-15 рублей в месяц. Прядильщики получали 18-25 рублей, настилальщицы – 5-6 рублей. Стоимость питания взрослого мужчины при этом составляла около 6 рублей в месяц. В общем, условия труда и его оплата на разных фабриках отличались мало.
Чем еще могли заработать местные жители?
Источник: Сборник статистических сведений по Московской губернии. Том III. Вып. IX. Санитарное исследование фабричных заведений Московского уезда. Часть III. Ф.Ф. Эрисмана. М., 1883.